Стадии развития ребенка по м кляйн

МЕЛАНИ КЛЯЙН

Мелани Кляйн была одной из тех, кто стоял у истоков теории объектных отношений. Ее теория во многом возникла из наблюдений за ее собственными детьми и из анализа других детей, многие из которых были, по ее мнению, психотиками. В своих работах она демонстрировала важность ранних доэдиповых отношений в развитии и манифестации психопатологии, тем самым бросая вызов фрейдовскому акценту на Эдиповом комплексе. Ее теория в основном базируется на травматической и топографической моделях Фрейда, то есть, она придерживается расширенного толкования теории инстинкта смерти и развивает свою собственную комплексную терминологию. Одним из базовых положений ее теории является конфликт, исходящий из изначальной борьбы между инстинктами жизни и смерти (1948). Этот конфликт является врожденным и проявляется с момента рождения. Действительно, рождение само по себе — это сокрушающая травма, которая дает начало постоянно сопутствующей тревожности в отношениях с окружающим миром. Первым объектом ребенка, изначально присутствующим в его уме отделено от «я», согласно Кляйн, является материнская грудь, которая, в силу сопровождающей ее тревоги, воспринимается как враждебный объект. Кляйн в своих работах подчеркивает первостепенную важность влечений, которые представляют собой объектные взаимоотношения (Greenberg & Mitchell, 1983, стр. 146).

Кляйн утверждает, что функции Эго, бессознательная фантазия, способность формировать объектные отношения, переживание тревожности, применение защитных механизмов, — все это доступно ребенку с самого рождения. Она рассматривает фантазию как ментальную репрезентацию инстинкта. Таким образом, получается, что любой инстинктивный импульс имеет соответствующую ему фантазию. Это значит, что любые инстинктивные импульсы переживаются только через фантазию, и функция фантазии заключается в обслуживании инстинктивных импульсов.

Поскольку ребенок постоянно воспринимает мать с новой позиции или другим способом, Кляйн использует слово позиция для описания того, что аналитики, не разделяющие ее взглядов, называют стадией развития (1935). Первая позиция, от рождения до трех месяцев, обозначается как параноидно-шизоидная позиция (1946, 1952а, 1952b). Параноидна она в силу того, что у ребенка существует устойчивый страх преследования со стороны внешнего плохого объекта, груди, которая интернализована или интроецирована ребенком, пытающимся уничтожить ее как объект. Внутренний и внешний плохой объект возникает из влечения к смерти. Идея шизоидности исходит из склонности ребенка к расщеплению «хорошего» и «плохого». Она вводит термин проективная идентификация в контексте действий ребенка по отношению к самому себе и по отношению к своей матери (1946). В фантазиях ненавистная и угрожающая часть себя расщепляется (в добавлении к более раннему расщеплению объектов) и проецируется на мать, для того чтобы повредить объект и завладеть им. Ненависть, ранее направляемая на часть себя, теперь направляется на мать. «Этот процесс ведет к частичной идентификации, которая устанавливает прототип агрессивных объектных отношений. Для описания этих процессов я предлагаю термин «проективная идентификация»» (стр. 8).

Вот что пишет Спиллиус: «Кляйн определила термин… почти случайно, в паре параграфов и, согласно Ханне Сегал, сразу же пожалела об этом» (1983, стр. 521). Этот термин стал повсеместно использоваться в расширенном значении и часто равнозначен проекции (стр. 322; Meissener, 1980; Sandier, 1987).

Так же как и влечение к смерти, влечение к жизни или либидо связанно с грудью, с первым внешним объектом. Эта хорошая грудь также интернализуется и сохранятся с помощью интроекции. Так борьба между влечением к смерти и влечением к жизни представляется как борьба между питающей и пожирающей грудью. С двух сторон «формируется сердцевина Суперэго в его хорошем и плохом аспектах» (1948, стр. 118). Страх в первые три месяца характеризуется угрозой вторжения плохого преследующего объекта внутрь Эго, разрушением внутренней идеальной груди и уничтожением собственного «я». С этим связана и роль зависти, которая также существует у ребенка от рождения. Так как идеальная грудь принимается теперь как источник любви и доброты, Эго старается соответствовать этому. Если это не представляется возможным, Эго стремиться атаковать и разрушить хорошую грудь, чтобы избавиться от источника зависти. Ребенок пытается расщепить болезненный аффект, и, если эта защита оказывается удачной, благодарность, интроецированная в идеальную грудь, обогащает и усиливает Эго (Klein, 1957).

Если развитие проходит благоприятно и, в частности, происходит идентификация с хорошей грудью, ребенок становится более терпимым к инстинкту смерти и все реже прибегает к расщеплению и проекции, одновременно уменьшая параноидальные чувства и двигаясь к дальнейшей эго-интеграции. Хорошие и плохие аспекты объектов начинают интегрироваться, и ребенок воспринимает мать одновременно как источник и получатель плохих и хороших чувств. В возрасте приблизительно трех месяцев ребенок минует депрессивную позицию (Klein 1935, 1946, 1952а, 1932b). Теперь основная его тревожность связана со страхом, что он разрушит или повредит объект своей любви. В результате, он начинает искать возможность интроецировать мать орально, то есть интернализировать, как бы защищая ее от своей деструктивности. Оральное всемогущество, однако, ведет к страху, что хороший внешний и внутренний объект каким-либо способом могут быть поглощены и уничтожены и, таким образом, даже попытки сохранить объект переживаются как деструктивные. В фантазиях куски мертвой поглощенной матери лежат внутри ребенка. Для этой фазы характерны депрессивные чувства страха и безнадежности. Развитие и мобилизация Суперэго и Эдипов комплекс углубляют депрессию. На пике орально садистической фазы (в возрасте около восьми-девяти месяцев) под влиянием преследования и депрессивных страхов и мальчики и девочки отворачиваются от матери и ее груди к пенису отца, как к новому объекту орального желания (Klein, 1928). В начале эдиповы желания фокусируются на фантазиях лишения матери пениса, телесности и детей. Очевидно, что это происходит под влиянием мощных тенденций, таких, например, как консолидация структур Суперэго, стремление скомпенсировать депрессивную позицию, чтобы, таким образом в фантазиях, восстановить мать (Klein, 1940).

Приведенное выше краткое изложение теории Кляйн не вполне адекватно, но зато оно иллюстрирует основные разногласия между теорий Кляйн и нашими взглядами. Теория Кляйн скорее топографическая, чем структурная (то есть базируется на поздней теории Фрейда), поэтому ее понятия не связаны с эго-функционированием, как мы его себе представляем. К примеру, Эго в понимании Кляйн ближе к «я», в котором отсутствуют саморегулирующие функции, обозначенные Фрейдом в его структурной модели. Далее, фантазия, а ее понимании, «это прямое выражение влечения, а не компромисс между импульсами и защитными механизмами, которые следуют из эго-функционирования, соответствующего с реальности». Ее убежденность, что фантазия доступна ребенку от рождения, не соответствует данным когнитивной психологии и нейродисциплин. Тревожность для нее — это постоянно угрожающее травматическое влияние, сокрушающее Эго и не несущее сигнальной функции, как предполагал Фрейд в своей структурной теории тревожности (1926). Хотя Кляйн и описала широкий набор защитных механизмов, преобладание «хорошего» опыта над «плохим» более важно в ее теории для поддержания внутренней гармонии, чем использование эффективных защитных механизмов, как это понимается в структурной теории.

Согласно Кляйн, основной конфликт, присущий от рождения, происходит между двумя врожденными влечениями, а не между разными психическими структурами, и это не связанно с эго-функционированием. Соответственно, интерпретация бессознательных агрессивных и сексуальных импульсов vis-a-vis с объектом является центральным моментом в практике Кляйн. Более того, согласно ее взглядам, конфликт существует между двумя определенными врожденными влечениями, и, кроме как по своей форме, он вряд ли зависит от условий последующего развития. То есть, влияние среды и индивидуального опыта имеют небольшое значение для развития; ее взгляд на развитие сильно отличается от принятого нами. Как это выразил Сьюзерленд: «Большинству аналитиков кажется, что она минимизирует роль внешних объектов, почти что утверждая, что фантазия продуцируются изнутри с помощью активности импульсов. Таким образом, она скорее пришла к теории биологического солипсизма, чем к четко оформленной теории эволюции структур, основанных на опыте объектных отношений» (1980, стр. 831). В конце концов, хотя теорию Кляйн обычно называют теорией объектных отношений, для нее значимость объекта вторична по сравнению со значимостью влечений. Очень мало места в ее теории уделено проявлению реальных качеств объекта и его роли в развитии ребенка.

Эти замечания позволяют понять, почему существует так мало сходных моментов между теорией Кляйн и современным фрейдистким психоаналитическим взглядом, опирающимся на структурную теорию, даже несмотря на то, что они используют примерно одинаковую терминологию. (Изложение и критика теории Кляйн в: Waelder, 1936; Glover, 1945; Bibring, 1947; Joffe, 1969; Kernberg, 1969; York, 971; Segal, 1979; Greenberg & Mitchell, 1983; Hayman, 1989).

С другой стороны, Шарфман (Scharfman, 1988) указывает на то, что усилия Кляйн обратили внимание психоаналитиков на важность доэдиповой стадии в развитии ребенка, и, в частности, на доэдиповы объектные отношения. Понятия о проекции и интроекции вошли в психоаналитический лексикон. Понимание этих терминов более ортодоксальными фрейдистскими аналитиками могут отличаться от понимания Кляйн, но именно Кляйн была первой, использующей эти понятия, которые сейчас занимают центральное место в теории объектных отношений.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Похожие главы из других книг:

ТЕОРИЯ ПЕРЕНОСА МЕЛАНИ КЛЕЙН
С самого момента появления аналитического метода, разработанного Мелани Клейн, центральное место в нем занимала интерпретация переноса. Здесь перенос рассматривался как отражение бессознательных фантазий пациента, и в связи с этим Сигал

5.1. Актуальность теории Мелани Кляйн
Кляйн (Klein, 1962) создавала свою теорию на основе наблюдений, сделанных ею в ходе психоаналитических сеансов, том числе и с психотически больными детьми. Ее теория развивает идеи К. Абрахама и представляет собой первую (среди предложенных

5.3. Дональд Винникотт: третья группа психоаналитиков наряду с Зигмундом Фрейдом и группой Кляйн – Бион
Винникотт (Winnicott, 1933, 1953, 1967) не создал какого-либо сравнимого с теориями Малер и Якобсон учения об этапах и периодизации психического развития ребенка. Он скорее пытался

5.4. Хайнц Кохут и психология самости – четвертый путь наряду с подходами Зигмунда Фрейда, Кляйн и Биона, а также Винникотта
Кохут, который, как и все вышеупомянутые последователи Зигмунда Фрейда, был вынужден эмигрировать, особенно интересовался бессознательными

2.2. Школа Мелани Кляйн
Сигал (Segal, 1957) исследовала особенности формы и содержания мышления, которые характеризуют отдельные ступени психического развития. В параноидно-шизоидной позиции мышление зависит от способствующих развитию отношений контейнер – контейнируемое

Теоретические представления Мелани Кляйн
Ортодоксальная психоаналитическая теория характеризует первый год жизни в качестве периода начального формирования эго. Супер-эго в это время полностью отсутствует. Мелани Кляйн (50, 51, 52), лидер Британской школы психоанализа,

Позиция Кляйн
Мелани Кляйн (50, 53) считает, что психосексуальное развитие разворачивается до первого года жизни, в отличцр от ортодоксальных аналитиков, приписывающих его всему периоду раннего детства. С середины первого года жизни оральная фрустрация вместе с

Теория Кляйн
В соответствии со своей позицией по формированию эго и психосексуальному развитию Кляйн постулирует раннее становление взаимоотношений ребенка с окружением. Она утверждает (53):«Гипотеза о том, что начало кормления младенца и присутствие матери инициирует

МЕЛАНИ КЛЯЙН
Мелани Кляйн была одной из тех, кто стоял у истоков теории объектных отношений. Ее теория во многом возникла из наблюдений за ее собственными детьми и из анализа других детей, многие из которых были, по ее мнению, психотиками. В своих работах она

Глава 3. Анна Фрейд и постфрейдисты: Мелани Клейн, Доналд Уинникотт, Хайнц Кохут и гештальт-терапия Фрица и Лауры Перлс
Хотя Зигмунд Фрейд и многие другие полагали, что с помощью теории психоанализа можно понять любого человека, большинство практикующих врачей, включая и

Дальнейшее развитие психоаналитической теории: Мелани Клейн, Доналд Уинникотт и Хайнц Кохут[3]
Начиная со своего революционного появления в первой четверти XX в. психоаналитическая традиция развивалась в нескольких направлениях. Это развитие успешно распространило

Мелани Саш. Опыт противостояния утрате

Я посвятила жизнь тому, чтобы научиться понимать, любить и чувствовать свою связь со всеми живыми существами.
Мелани Саш
История следующей героини – Мелани Саш – представляется необычайно поучительной для многих современников. И

Источник

Мелани Кляйн (1882 – 1960) – британский психоаналитик, которая, наряду с Анной Фрейд, первой начала заниматься детским психоанализом. Также она внесла вклад в развитии игровой детской психотерапии и в теорию объектных отношений. Ещё один примечательный факт – именно у неё проходили личный анализ такие люди, как Боулби (теория привязанности) и Винникотт (про него можно кое-что найти и в моём блоге по соответствующему тэгу).

Самый известный её труд – “Зависть и благодарность” (1957).

Я бы хотел немного осветить её теорию раннего развития психики ребёнка. Один из ключевых моментов – это то, что ребёнок рождается уже с Эго, бессознательными фантазиями, что он способен с первых дней жизни устанавливать объектные отношения, переживать тревогу и использовать защитные механизмы. Фантазия, по Кляйн, это психическая репрезентация инстинкта, только через фантазию можно этот инстинкт можно понять.

Вместо слова “стадия” Мелани Кляйн использует термин “позиция”. Итак, от рождения до 3 месяцев ребёнок находится в шизо-параноидной позиции. В этот период ребёнок постоянно испытывает страх преследования со стороны плохого внешнего объекта – груди. Источник такого страха – влечение к смерти, которое было активировано самим актом рождения, ведь ребёнка, не спрашивая его желания, переместили из надёжного, безопасного места в агрессивный окружающий мир. Ребёнок пытается уничтожить плохой объект, а для этого ему нужно ощутить его внутри собственной психики. Так он учится интернализировать внешние объекты, превращая их во внутренние. Таким образом, первоначально его агрессия направлена на свои собственные внутренние объекты, т.е., на себя.

Чуть позже, на этой же стадии, ребёнок становится способным избавляться от собственных внутренних плохих объектов, перемещая их во внешние – это называется проекцией. То есть, фактически, те репрезентации его деструктивных влечений, которые он через мать смог интернализировать в себя, теперь он передаёт обратно матери (или другим объектам). С помощью проекции он может повредить объект, что необходимо для его контроля или завладения им. Следует заметить, что те же описанные действия ребёнок производит и с репрезентациями влечения к жизни. Таким образом, мир чётко разделяется для него на плохие объекты и хорошие, на ” +” и “-“, на добро и зло, средних значений не существует.

Интересен момент в теории Кляйн относительно зависти – ребёнок завидует идеальной груди, как источнику любви и доброты. Если его Эго не способно соответствовать этой груди, не может интернализировать её, а, возможно, мать не даёт ребёнку получить такой опыт, то ребёнок будет стремиться избавиться от этой зависти единственным доступным ему на этом этапе способом – разрушением. То есть, “так не доставайся же ты никому”. Фактически, это может привести к тому, что материнский объект разовьётся весьма дефицитарным, что в дальнейшем может, например, привести к проблемам в общении с женщинами или в принятии роли матери для себя.

Если развитие идёт соответственно возрасту, то где-то в 6 месяцев ребёнок всё больше начинает понимать, что объекты содержат и положительные, и отрицательные стороны. Что это не две разные груди – одна кормит, другая – лишает еды, а что это один и тот же объект. Ребёнок переходит на депрессивную позицию. Теперь его больше беспокоит страх, не разрушил ил он своей ненавистью объект своей же любви. Очень характерным моментом в этом возрасте являются попытки укусить мать, что является для ребёнка способом поглотить мать, как хороший объект, орально и тем самым оставить её в себе навсегда.

Надо сказать, что Кляйн несколько своеобразно понимала фантазию (как непосредственное проявление влечения) и Эго (её понимание больше соответствует современному представлению о самости). Однако её заслуга в том, что была подчёркнута важность самых ранних этапов развития ребёнка на формирование психики. Фактически, мы в любом возрасте при сильном внешнем воздействии повторяем последовательно шизо-параноидную и депрессивные позиции, а иногда и застреваем на первой)).

Ещё теории развития:
Теория психосексуального развития З.Фрейда – https://ivan-psycho.livejournal.com/37415.html
Теория сепарации-индивидуации М.Малер – https://ivan-psycho.livejournal.com/38039.html

Источник

В отличие от 3. Фрейда М. Кляйн считала, что большинство психических структур формируется в первый год жизни ребенка. Важнейшим фактором и начальной точкой психического развития, по ее теории, является взаимодействие ребенка с матерью и материнской грудью. Эти отношения – первые, в которые вступает ребенок, и такая психическая и физическая близость к животворным груди определенной степени компенсирует потерянную пренатальную единство с матерью и ощущение безопасности, которое она дает. По мнению М. Кляйн, материнскую грудь защищают ребенка от тревоги преследования (персекуторный тревога), возникающее в ответ на боль и дискомфорт рождения, потери внутриутробного блаженства.

С начала младенцу присущи два основных стремления: либидного и агрессивное, равновесие между которыми постоянно колеблется. Я (сознание), развиваясь, стремится овладеть желаниями и удовлетворять их в безопасных условиях. Материнскую грудь, по образному выражению М. Кляйн, “неограниченный источник молока и любви”, является для младенца основным объектом, а мать – “всесильным существом, которое может лишить любой боли и зла”. Однако далеко не всегда грудное кормление и материнская забота полностью соответствуют запросам ребенка: у матери бывает мало молока ребенку трудно сосать или она захлебывается жидкостью; мать может самопроизвольно оттолкнуть младенец, причиняет ей боль, она не может давать грудь во всех случаях, когда ребенок капризничает. Учитывая это грудь как психическое представление, связанное с удовольствием, становятся любимыми и ощущаются как «хорошие»; одновременно они являются источником фрустрации, а потому ненавистные и ощущаются как “плохие”. Такой сильный контраст между “хорошими” и “плохими” грудью существует из-за недостаточной интегрированности Эго и процессов расщепления внутри него. Однако есть основания предполагать, что в первые 3-4 месяца жизни ребенка “хорошие” и “плохие” объекты не полностью разграничены в ее психике. Картину внешнего и переведенного во внутренний план объекта очень искажают фантазии, тесно связаны с проекцией импульсов на объект. “Хорошие” грудь – внешние и внутренние – становятся прототипом всех полезных объектов, которые еще и источником удовлетворения, “плохие” грудь воспринимаются как негативные и угрожающие.

Ситуация грудного кормления приносит не только приятные ощущения. Эмоциональное состояние матери, количество молока, форма соска и режим кормления – все сказывается на отношении младенца к груди: оно амбивалентно, ребенку трудно разобраться в своих чувствах. Еще меньше младенец способен отделить внешнее от внутреннего, себя от окружающей действительности, прежде всего от матери и материнской груди. Поэтому начальную стадию психического развития называют параноидной-шизоидной. Параноик (греч. Paranoia – безумие, безумие) воспринимает окружающий мир угрожающим и враждебным – для младенца таковы плохие грудь и плохой внешний объект; шизофреник (греч. schizo – рассекаю и рпгбп – сердце, разум) не способен отделить свои переживания и ощущения от внешних воздействий. Параноидные реакции младенца обусловленные его деструктивными импульсами, направленными на “плохие” грудь. М. Кляйн образно описала происхождения ранних страхов: “… ненавистные грудь получили орально-деструктивной качества импульсов самого младенца, возникающих у него в состояниях фрустрации и ненависти. В своих деструктивных фантазиях он кусает и разрывает грудь, уничтожает их, пожирая.

При этом у новорожденного возникает ощущение, что грудь так же атаковать его. По мере того как уретрально- и анально-садистские импульсы вступают в силу, ребенок в своих представлениях начинает атаковать грудь с помощью ядовитого мочи и взрывчатых фекалий и ожидает, что грудь отвечать такой же ядовитости и взрывом. Детали его садистических фантазий определяют содержание страхов, боязни внутренних и внешних преследователей, связанных прежде всего с “плохими” грудью “.

Такие первичные формы объектных отношений в течение жизни развиваются и усложняются. Спутанные представления о плохом и хорошем ведут к недиференцийова-ных отношений поглощения и отрицание (интроекции и проекции). Агрессия и зависть мешают младенцу наладить стабильно положительные взаимоотношения с хорошими объектами, а чувство благодарности и любви формирует устойчивость к фрустрации. Это способствует образованию сильного Эго, однако ведущая роль в процессе развития личности все-таки принадлежит матери. Хорошая мать может вызывать любые агрессивные и деструктивные проекции младенца.

Ребенок, направляя на мать деструктивный импульс, одновременно и хочет, и боится ее разрушить. И соответственно, почувствовать обратную агрессию от матери, которая стремится придать значение любым действиям ребенка, демонстрируя когнитивную, интеллектуальную реакцию на ее случайные и хаотичные движения. Мать просит, приказывает: “Возьми игрушку, она хорошая, а этого не бери, выбрось – это плохое”, создавая осмысленный контекст интерперсональнои взаимодействия. Аналогично ведет себя и психотерапевт, демонстрируя надежность и устойчивость, способность разъяснять любые, в том числе бессознательно-агрессивные, импульсы клиента, направленные на разрушение терапевтического альянса или собственного Я.

М. Кляйн проводит четкие и убедительные аналогии между психотерапией и грудным кормлением. Начальные стадии развития переноса соответствуют параноидношизоидний позиции, на которой клиенту трудно сформировать устойчивое позитивное отношение к действиям и интерпретаций терапевта. Часто случается, что удачные и конструктивные терапевтические действия пациент сначала принимает, а затем обесценивает, в результате чего объем выполненной работы увеличивается, а терапия не движется вперед. Иногда наблюдается другая картина: адекватное восприятие аналитических интерпретаций с последующей их идеализацией. Это вызывает их невостребованность – клиент бессознательно считает, что советы и предположения слишком хорошие, чтобы ими можно было воспользоваться.

Классическую картину параноидной-шизоидной спутанности демонстрируют пациенты с истерическим типом личностной организации: они стремятся постоянно быть в центре внимания, очень возмущаются, когда не удается навязать другим свое понимание событий; их рассказы слишком противоречивы; они отрицают интерпретации и не хотят признавать очевидных вещей. Такие ситуации в психотерапевтической деятельности встречаются очень часто.

Следующая стадия развития объектных отношений – депрессивная. Она наступает тогда, когда мать начинает оставлять ребенка одного – сначала ненадолго, а затем на более длительные промежутки времени. При отсутствии матери ребенок (если не спит) кричит и плачет, чувствуя сильную тревогу, которую ему необходимо научиться преодолевать. Несостоятельным на это детям трудно переходить порог депрессивной позиции, а потому и в дальнейшем, во взрослой жизни, они имеют многочисленные проблемы, обусловленные тревогой разлуки или потери.

М. Кляйн считала основным результатом этого периода способность младенца преодолевать тревоги, готовит его к проблемам и противоречий эдипова комплекса. Ребенок учится адекватно реагировать на внешнюю агрессию (понимать значение наказаний), приобретает способность выдерживать отрицательную стимуляцию или отсутствие положительной, усваивает представления о том, что путь к удовлетворению желаний не всегда самый короткий. Преодоление депрессивной позиции охватывает чувство благодарности, обусловлено способностью к любви, а не виной. Это связано с формированием представления о стойких “хорошие” объекты, которое затем становится основой интеграции собственного Я.

Преодолев порог депрессивной позиции, субъект учится четко разграничивать себя и мир в эмоционально насыщенных ситуациях. По неподоланности этого порога каждую пережитую потерю человек чувствует как разрушение собственной личности, исчезновение важных частей собственного Я. В работе “Печаль и меланхолия” 3 Фрейд, определяя различия между скорбью и депрессией, писал об обнищании Я: “В скорби мир становится бедным и пустым, в меланхолии становящимся Я. Невротик считает свое Я мерзким, ни на что не способным, аморальным, он упрекает себя, ждет изгнание или наказания “.

Лицо не может смириться и жить дальше с потерей объекта, равнозначной разрушению Я. Фактически Я как потерянный объект чувствует себя одновременно плохим (недостойным любви), виноватым и скудным (неспособным привлечь и удержать любимый объект). Особенно тяжелые случаи, когда Я с самого начала не обладало объектом, не имело с ним реальных отношений, заменяя их иллюзиями нераспределенной любви.

Тяжелый депрессивное состояние у клиентки И. наступил после того, как она набралась смелости признаться в любви своему избраннику – молодому привлекательном коллеге, имевший большой успех у женщин.

Почти год госпожа И. провела в мечтах и фантазиях, которые ее избранник прервал резко, сразу. Клиентка, которая была в то время одиннадцать лет в совершенно благополучном браке, мать двоих детей, начала последовательно разрушать свою семью. На терапии она объяснила, что не заслуживает счастья, не имеет права обманывать своего мужа и должна быть наказана. Потеря объекта не привела к разрыву воображаемых отношений с ним, поскольку госпожа И. собиралась заполнить свою жизнь знанием того, что любимый счастлив (с Другими женщинами), а раз так – понимание этого поможет ей жить самой. Клиентка не только активно фантазировала о любви, которую она якобы прочитала в глазах любимого, но и вела длительные телефонные беседы с подругами о том, как “роковые” обстоятельства не позволяют ему признаться.

Такие люди начинают разрушать собственную жизнь, делают смыслом своего существования счастья обожаемого объекта, считая себя недостойными счастья.

Еще одна форма депрессивной травмы связана с чрезмерной тревогой и страхами разрыва объектных отношений. Столкнувшись с множеством ситуаций тревоги, Его стремится отрицать их, а когда тревога достигает высшего предела, Его даже отрицает факт своей любви к объекту. Следствием этого может стать длительное подавление любви. Такое часто случается с подростками, тревожными в сфере межличностных отношений. Отрицая чувства любви, они в присутствии объекта ее ведут себя вызывающе, агрессивно, получают в ответ пренебрежение или отказ и критику, убеждаются в отсутствии встречной эмоции и доказывают это переживания до крайности, считая себя абсолютно непривлекательными, а других людей – неспособными любить.

Многие психоаналитиков разделяет мнение, что ведущую роль в преодолении депрессивных и параноидной-шизоидных страхов в раннем детстве играют обсессивные механизмы – навязчивые состояния и действия. С их помощью ребенок сдерживает тревогу, а ее Я крепнет. Часто повторяющиеся фразы, движения и действия (желание много раз слушать одни и те же сказки и истории, стереотипные игры, привычные ритуалы одевания, купания, приготовления ко сну и т.д.) вселяют уверенность, дают ощущение стабильности мира и собственного Я. В дальнейшем во взрослой жизни люди обращаются к навязчивым ритуалов каждый раз, когда их отношения с окружающими испытывают кризис.

Дети и взрослые, часто прибегают к обсессивных защит, не могут эффективно обуздать тревоги психотической природы. Очень сильные чувства вызывают у них чувство вины, а навязчивость становится эффективной формой контроля влечений. Как правило, навязчивые невротики имеют жесткое и ригидное Супер-Эго с ярко выраженными карательными и запретительными функциями. Человек, который налаживает объектные отношения с навязчивым типом, имеет много трудностей в общении из-за “ненадежность и неустойчивость” своих партнеров. Такие люди уверены в себе, и это сказывается на их социальных отношениях и статусе.

М. Кляйн и А. Фрейд является основателями детского психоанализа. Во время Второй мировой войны и в послевоенные годы в Англии было много детей, оставшихся без родителей, потерпев ощутимых психологических травм. Они нуждались в помощи, и психоанализ оказался в этом достаточно эффективным. Разработанный М. Кляйн психоаналитический метод заключался в понимании детской игры как непосредственного символического выражения эдиповых проблем и страхов ребенка. Аналитик позволяла ребенку на сеансе активно выражать любые чувства и сразу давала их прямые интерпретации. Некоторые моменты дети интерпретировали сами.

Во время работы с мальчиком по имени Ричард, который увидел в саду ядовитые грибы, М. Кляйн выбрала такую тактику: “… В своей интерпретации я связала этот страх (ядовитых поганок. – Н. К.) с” свинским “городом – оно означало для его психики мои” внутренности “и” внутренности “его матери, стали плохими за грозы и гитлеровские бомбы. Они означали” плохой “пенис отца, входит в тело матери и превращает ее тело в опасное место. “Плохой” пенис внутри матери символизировали ядовитые грибы, выросшие в саду в мое отсутствие, а также чудовище, с которым сражалась маленький человек (он сам) … Его собственные агрессивные желания, касающиеся полового акта родителей, значительно усиливали тревогу и чувство вины … К фантазии о разрушении, что грозило матери со стороны плохого отца, добавилась угроза от агрессии Ричарда, поскольку он идентифицировал себя с “плохим” отцом … “.

Кляйнианськи интерпретации соответствовали возрастным особенностям детей и их когнитивным возможностям. Ученики и последователи М. Кляйн со временем разработали специальные игровые техники, применяли для понимания детских проекций: игра с песком и водой, тематическое рисование, танец, кукольный театр и др. Некоторые психо-аналитики организуют совместную терапию – детей и родителей. Существует особая форма клинических наблюдений и терапии матерей с младенцами, специальные методы разработаны для детей с недостатками зрения и слуха.

В настоящее время теория объектных отношений имеет много сторонников, очень распространена в терапии детей и взрослых. ее эвристические возможности реализуют как самостоятельно, так и в форме теоретического синтеза с другими концепциями (эго-психологией, теорией Самости и др.). Кляйнианськи идеи оказались особенно ценными для понимания психозов и пограничных состояний – тяжелых видов психических расстройств, основанных на ранних стадиях психического развития ребенка.

Детский психоанализ и психотерапевтическая помощь детям особенно распространились в Великобритании, стимулировали развитие теоретических представлений о детстве.

Дата добавления: 2016-12-03; просмотров: 1247 | Нарушение авторских прав | Изречения для студентов