Что такое консилиум врачей при беременности

Евгения, 32 года

У моей подруги были сомнительные результаты скрининга в 12 недель беременности. Был повышенный риск рождения ребенка с синдромом Дауна. Она уже выслушала много мнений с разных сторон о том, как быть дальше. Я была ее последней «станцией». Я врач, и мое мнение она очень уважает. Я сказала, что на ее месте пошла бы на амниоцентез обязательно. И в случае подтверждения синдрома Дауна или другой генетической тяжелой болезни избавилась бы от беременности. Да, жестко. Но, по-моему, это гуманно по отношению к неродившемуся ребёнку. Кому он потом нужен будет? Да, его полюбят мама и папа. А потом? Родители уйдут из жизни, а он останется — слабо социально адаптированный взрослый человек. Я спросила, готова ли она посвятить больному ребенку всю свою жизнь? Ради чего? Готова ли она, что ее может бросить муж, что придется уволиться с работы, чтобы ухаживать за ним? Готова ли жить на мизерные деньги и тратить все средства на реабилитацию и развитие ребенка?  Подруга стала говорить, что это «солнечные» дети, и они имеют право на жизнь. Я сказала, что не все такие дети «солнечные», бывают, наоборот, очень агрессивные. И что бы ни говорили по телевизору о таких детях, жить-то с инвалидом придется именно ей и ей же воспитывать. Мы поссорились. Она ожидала поддержки и сочувствия. А я так жестко с ней поговорила. В итоге она согласилась на исследование, все прошло благополучно. Анализ показал, что она носит ребенка с нормальным кариотипом. Уже скоро родится наша Ева. Но отношения с подругой напряженные до сих пор. Вероятно, она разочаровалась во мне.

Наталья, 29 лет

Меня трясет от слова «аборт». Как можно убить своего ребенка? Недавно моя коллега на работе (она гораздо старше меня, но у нас дружеские отношения) поделилась со мной печальной новостью: «У меня племянница беременна, пошла на УЗИ, а там сказали, что у ребенка левой ножки нет до колена. Одно бедро. Врачи сказали, что прерывать беременность надо». Я спросила: «А вы как считаете? Что вы ей сказали?» Она ответила: «Как это что? Я сказала, чтоб не переживала. Потом здорового родит. Ну зачем, скажи, неполноценного рожать? Зачем эта обуза?» Мне стало плохо, я почувствовала, что просто закипаю изнутри. Я сказала ей резко: «А если ваша внучка потеряет ногу в ДТП, но останется жить, вы ее тоже убьете, чтоб она не была вам обузой?» Коллега тоже повысила голос и сказала, что я не имею права так говорить и вмешиваться в их семейные дела. Мы сильно поругались в тот день, но каждая так и осталась при своем мнении.

Дарья, 37 лет

Первого ребенка я родила в 20 лет. Беременность и роды были легкими, малыш родился здоровым. На второго ребенка, так уж получилось, я решилась только в 35 лет. Да, поздно, но мой второй муж очень хотел малыша. Меня предупредили, что в таком возрасте и беременность тяжело протекает, и ребенок может с отклонениями родиться. После первого же скрининга врач сказала, что она не зря предупреждала: толщина воротникового пространства у ребенка больше нормы. Да еще и показатель РАРР-А из венозной крови оказался чуть ниже нормы. То есть, сказали, ребенок может родиться с генетическим заболеванием, в частности с синдромом Дауна. Я заплакала прямо в кабинете. Врач стала меня утешать, что есть специальное исследование, называется амниоцентез. И после него мне дадут 100% ответ, есть ли у ребенка синдром Дауна. Я согласилась и записалась на эту процедуру. Потом стала читать об исследовании, и оказалось, что сама по себе процедура прокола плодного пузыря небезопасна и может спровоцировать выкидыш. Я стала сомневаться в ее необходимости. Обсудили ситуацию с мужем. Он сказал: «А если подтвердится синдром Дауна, ты на аборт что ли пойдешь?» Я не знала, что ответить, вернее не знала, что я буду делать в таком случае. Но по глазам мужа поняла, что аборт неприемлем. Это наш ребенок, мы его любим и очень ждем. Мы отказались от амниоцентеза. Всю беременность я изучала информацию о детях с синдромом Дауна. Не скажу, что готовилась, но хотела получить как можно больше информации об этом заболевании. Когда у меня начались схватки, и я поступила в родильное отделение, у меня случилась истерика. Я только в тот момент осознала, что правда так близко, и скоро я увижу своего ребенка. Персонал был спокоен и утешал меня, уверял, что есть надежда на хороший исход, а я все плакала. Когда дочка родилась и закричала, мне положили ее на живот. Я не чувствовала ни боли, ни облегчения, я кричала: «Что с ней? Она больна?» Детский врач заглянула под пеленочку и сказала: «Синдрома Дауна у нее нет. Внешне это абсолютно обычный малыш!»

Алексей, 40 лет

Мы с супругой работаем в детской больнице, я — детский хирург, она — медсестра. У нас разница в возрасте 12 лет. Познакомились на работе. А где нам еще знакомиться с таким-то графиком работы? Коллеги и друзья говорили, чтобы мы скорее рожали, пока не насмотрелись на больных детей. А то примета такая есть нехорошая, что «у своих» рождаются больные дети или потом тяжело болеют. Как будто бы мы проецируем на свою семью специфику непростой работы. Не знаю, так ли это, но нас эта проблема все-таки коснулась. В 2015 году Оля забеременела. На первом УЗИ все было хорошо. Мы были счастливы! Когда подошел срок второго УЗИ (20 недель) я почему-то стал настаивать, чтобы мы сходили к самому лучшему врачу УЗИ нашего города. Город небольшой, всех специалистов мы знаем. Мы отправились на исследование в хорошем настроении, пошли вместе. Но нас поджидал страшный удар: у ребенка по УЗИ был заподозрен очень тяжелый порок сердца. Выживаемость при таком пороке крайне мала, шансы на хороший исход после операции тоже. Собрали перинатальный консилиум: нам предложили прервать беременность. Мы отказались. Нас критиковали друзья и родственники. Но мы не смогли пойти на прерывание. Самое удивительное то, что мы оба не понимали раньше, почему родители сознательно вынашивают больных детей? Они потом умирают или становятся тяжелейшими инвалидами. Родители страдают, дети мучаются. Мы даже осуждали раньше родителей своих тяжелых пациентов. Пока сами не оказались в этой «шкуре». Мой лучший друг (анестезиолог) не понимал, почему у меня «отказал мозг» как у беременной женщины, и я тоже против прерывания. В итоге я решил, что ребенок должен родиться в специализированном учреждении. Вскоре мы поехали в Перинатальный центр имени Бакулева, чтобы обсудить нашу проблему с ведущими специалистами по данному пороку сердца. Там было проведено повторное УЗИ сердца, которое не выявило никакой патологии. Мы не знали, кому верить, и как такое возможно. Врачи не сразу уговорили нас вернуться домой и рожать у себя в городе. Но оставаться в Москве не было никаких показаний. Летом у нас родилась красавица-дочка, абсолютно здоровая и похожая на маму. Скоро ей исполнится 2 года. Я, конечно, стараюсь не думать о том, что мы могли ее потерять, приняв роковое решение, но эти мысли сопровождают меня очень часто.