Биологизаторский подход к развитию личности ребенка

Существует 3 основных направления: биологизаторское; социологизаторское; биосоциальное. Биологизаторское. Представители этого направления считали, что человек как личность формируется по заранее заложенной в нем программе. Качества и свойства, которые в нем заложены развертываются самопроизвольно, педагог лишь способствует реализации этой программы. По данной теории каждая личность формируется и развивается в соответствии с её врожденными качествами и особенностями, социальное окружение не играет при этом особой роли.

Биологизаторская теория – это главная теория воспитания, она предлагает учителю не вмешиваться в естественный ход развития ребенка, т.к. воспитание ничего не может изменить и оно должно быть приспособлено к способностям и задаткам ребенка.

Поэтому образование следует давать лишь детям с высокими умственными способностями. Эти способности определяются с помощью тестов, где вычисляется коэффициент умственной одаренности.

Социологизаторское направление – представители этой теории самым важным в развитии ребенка считали условия его жизни, особенности окружающей среды. Личность это продукт, который полностью формируется только в ходе социального опыта, биологическая наследственность не играет при этом значительной роли

Некоторые из них утверждали, что от рождения все дети обладают равными возможностями. Однако человек должен приспосабливаться к окружающей его среде. Поэтому возникают отличия между людьми, которые находятся в разных условиях жизни.

Дети, которые выросли в неблагоприятной среде не развиты интеллектуально и поэтому им бесполезно давать образование.

Биосоциальная теория – представители этой теории считали, что человек существо и биологическое и социальное: психические процессы (память, мышление, внимание, речь, воображение, восприятие) имеют биологическую природу, а направленность, способности личности формируются в результате объективных и специальных воздействий социальной среды.

При данном подходе недостаточное значение уделяется роли самовоспитания и деятельности.

Социологизаторские теории. Социологизаторское направле­ние берет начало от теории “tabula rasa” (“чистая доска”) философа XVII века Джона Локка, согласно которой психика человека при рож­дении является “чистой белой восковой доской”, но под влиянием внешних условий появляются (“пишутся”) все психические качества. Все люди рождаются одинаковыми по природным данным, а нера­венство между ними по уму и нравственности определяется только воспитанием.

В социологических теориях взросления главной детерминантой раз­вития считается окружение индивида. При этом социальным процессам приписывается решающее значение для развития человека, которое как бы отражает “состояние общества”. Например, в теории ролей (Hofstatter P., 1957) развитие индивида заключается главным образом в формировании определенного ролевого репертуара, который и состав­ляет значительную часть его “Я”. “Роль” рассматривается как внутрен­не связанная последовательность разных форм поведения, настроенная на соответствующую последовательность действий других людей. Роли возникают, стабилизируются и дифференцируются в результате обще­ственных процессов.

Современные биологизаторские теории далеко не так наивно, как Ломброзо, объясняют природу преступного поведения. Они строят свою аргументацию на достижениях современных наук: генетике, психологии и ее современных направлений (например, психоанализе).

В 50-х гг. XX в. исследования генетических факторов преступности вступили в новую фазу, которую условно Нет Можно назвать хромосомной . Известно, ЧТО генотип Человека (совокупность всех наследственных факторов) состоит из 46 хромосом (хромосома – группа генов, наследственных задатков, сцепленных парами), две из них определяют пол. Если они одинаковы «ХХ», то пол женский, если набор хромосом «ХУ» – пол мужской. Наличие в генотипе хромосомы типа «У» определяет мужское развитие.

Обещало стать сенсацией открытие в 70-х гг. так называемого синдрома Клайнфельтера, связанного с генетическими аномалиями. Ученые установили, что у некоторых лиц половые хромосомы не парные, а тройные: комбинации типа «ХХУ» и «ХУУ». Первыми эти особенности генотипа, которые проявляются при анализе крови, слюны или спермы, стали использовать криминалисты в целях идентификации преступников по биологическим следам, оставленным ими на месте преступления. Когда в США и Франции по этим признакам были раскрыты серийные убийства, совершенные сверхагрессивными преступниками (их хромосомный набор был типа «ХУУ») и предварительные исследования показали хромосомную предрасположенность к преступлениям, то появились сообщения, ЧТО Найден Ген преступности.

Дата добавления: 2015-04-11; просмотров: 379 | Нарушение авторских прав

1 | 2 | 3 | | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 |
lektsii.net – Лекции.Нет – 2014-2020 год. (0.025 сек.)
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав

Выдвинутое положение о развитии потребностей обязывает нас к построению гипотезы о том, какие же именно элементарные потребности побуждают поведение детей и с самого раннего возраста определяют их психическое развитие. Иначе говоря, нам надо понять, каковы те исходные потребности, которые в процессе своего дальнейшего качественного преобразования приводят к сложным формам так называемых духовных потребностей человека, и каковы ступени их развития. Лишь в этом случае мы сможем понять возрастную характеристику потребностей и возрастные особенности личности ребенка.

Мы начнем с того, что попытаемся проанализировать развитие ребенка в самом раннем возрасте, так как в этот период с наибольшей отчетливостью могут быть вскрыты источники человеческих побуждений.

До сих пор многими зарубежными психологами младенец рассматривается как существо, находящееся во власти инстинктивных влечений, полностью погруженное в переживания потребностей своего организма. С этой точки зрения все специфически человеческое рассматривается как относительно шаткая социальная надстройка, возникающая на мощном все определяющем фундаменте инстинктивных влечений. И чем моложе ребенок, чем меньше он «обработан» социальным влиянием, тем больше он подчинен действию изначально присущих ему влечений и инстинктов.

Наиболее значительным и последовательным выразителем такого понимания первичных потребностей и влечений является Фрейд, и именно он оказал в свое время и продолжает оказывать до сих пор самое большое влияние на понимание детских потребностей и их значения в развитии ребенка. Поэтому остановимся несколько подробнее на его взглядах по указанному вопросу.

Для того чтобы понять учение Фрейда о движущих силах психического развития ребенка и его представления об особенностях аффективной жизни в младенческом возрасте, напомним его трактовку природы влечения [186, стр. 103—124].

Понятие влечения Фрейд противопоставляет понятию раздражения. Раздражение, говорит он, исходит от внешнего мира, оно действует толчками, от случая к случаю, и вызывает ответное рефлекторное действие. Смысл этого действия — избавить организм от влияния раздражителя. Следовательно, существенным для раздражения, по мысли Фрейда, является не то, что оно есть необходимое для жизни субъекта связующее звено между ним и внешним миром, а то, что оно нарушает покой субъекта, который во внешнем мире вовсе не нуждается. Кроме того, для раздражения характерно то, что оно всегда вызывает рефлекс избегания, и то, что от него можно уйти, убежать, при помощи единого целенаправленного движения.

В отличие от этого, влечения исходят не из внешнего мира, а изнутри организма. Они имеют характер постоянно действующей силы, присущей самому субъекту. От влечения, согласно утверждению Фрейда, нельзя избавиться бегством, от него нельзя уклониться — его можно только удовлетворить. Таким образом, влечения, с точки зрения Фрейда, предъявляют к нервной системе субъекта гораздо более высокие требования. Если воздействия внешнего мира (раздражения) ставят задачу избавиться от них, то влечения побуждают активность субъекта, требуют от него сложной последовательной деятельности, направленной на изменение внешнего мира, с целью удовлетворения имеющихся у субъекта влечений. Поэтому для Фрейда именно влечения, а не внешние раздражения являются настоящими двигателями развития самого субъекта, его нервной системы, его поведения, его психики.

Фрейд с доходящей до абсурдности последовательностью развивает эту мысль. Он считает, что все психическое развитие человека есть создание аппарата, обеспечивающего наилучшее, наиболее совершенное приспособление его к действительности с целью удовлетворения его влечений. Так, например, внимание возникает как функция, в задачу которой входит периодическое обследование внешнего мира для того, чтобы субъекту наперед были известны данные, которые необходимо учитывать, «если появится неотвратимая внутренняя потребность». Память возникает для того, чтобы фиксировать результаты производимого вниманием обследования; мышление — выполняет функцию сравнения и отбора тех же данных и в тех же целях [186, стр. 84—85]. Таким образом, вся психика, все сознание человека представляется Фрейду как огромное реактивное образование, созданное на потребу изначальных влечений человеческого организма. Как известно, наиболее мощными влечениями он считает влечения Я и сексуальные влечения. При этом наиболее значительными он полагает последние, так как влечения Я выражают инстинкт самосохранения (т. е. сохранение отдельного индивида), а сексуальные влечения имеют в виду сохранение рода (т. е. воспроизведение многих индивидов).

Из указанного понимания влечений и развивается концепция Фрейда относительно содержания и особенностей первичных форм душевной жизни ребенка и о движущих силах ее дальнейшего развития.

Согласно утверждению Фрейда, ребенок начиная с младенческого возраста находится во власти сексуальных влечений, данных в их начальной, т. е. прегенитальной, форме. Так как целью влечений является их удовлетворение (выражающееся в переживании наслаждения) и так как на ранних стадиях развития сексуальным объектом, способным удовлетворить эту потребность, может быть собственное тело ребенка, то он, по выражению Фрейда, «не нуждается во внешнем мире и не стремится к нему». Ребенок на ранних стадиях своего развития представляет собой «чистейшее наслаждающееся Я», для которого принцип наслаждения превыше принципа реальности1 [186].

Психологическая характеристика младенца, данная Фрейдом, оказала огромное влияние на детскую психологию и до сих пор в значительной степени (полностью или частично) определяет представления психологов и об особенностях душевной жизни младенца, и о движущих силах психического развития ребенка.

Достаточно в этом отношении сослаться на крупнейших психологов XX столетия: К. Бюллера и Ж. Пиаже.

К. Бюллер также рассматривал младенца как существо исключительно биологическое, находящееся во власти инстинктов, которые составляют, по его словам, «ту почву, из которой произрастает все высшее». У человека, утверждает он, нет ни одной области и формы духовной деятельности, которая не уходила бы своими корнями в раннее детство. С самого начала у ребенка уже намечены основные линии его жизни: стремление к существованию, к удовлетворению, к деятельности, которые в дальнейшем лишь дополняются дрессурой и интеллектом [36, стр. 16].

Что касается психического развития в раннем детстве, то К. Бюллер, как и большинство современных ему психологов, представляет его как процесс целостный, единый в своем внутреннем ритме, спонтанно развертывающийся, ничем принципиально не отличающийся от развития, свойственного животным; вослед за животным, согласно взглядам К. Бюллера, ребенок повторяет основные ступени их психического развития, эти ступени суть инстинкт, дрессура, интеллект [36]. Недаром, с легкой руки К. Бюллера, ранний возраст получил в 20-х и 30-х годах нашего столетия крылатое название «шимпанзеподобного возраста».

Следовательно, в концепции К. Бюллера мы обнаруживаем принципиально тот же подход, что и в концепции Фрейда: спонтанность развертывания инстинктивных, биологических влечений, стремление к наслаждению, отсутствие качественного развития самих потребностей и накопление опыта на инстинктивной, биологической основе.

Ж. Пиаже также отдал не малую дань биологизаторским концепциям фрейдизма. Это сказалось и на его представлении о первом годе жизни ребенка и наложило печать на его теорию детского развития, особенно популярную в 20—30-х годах нашего столетия.

С его точки зрения, младенцу присущ абсолютный эгоцентризм, который он определяет как «солипсизм первого года жизни». Дальнейшее развитие ребенка представлялось ему как борьба двух тенденций — «биологического эгоизма детской натуры», с одной стороны, и социальных форм, навязываемых ребенку взрослыми, — с другой. Таким образом путь детского развития лежит от эгоизма и эгоцентризма к социализации всех форм его душевной жизни. Так развивается мышление ребенка, так формируется его мораль, так складывается все его сознание. Даже деятельность ребенка является изначально эгоцентричной, что и создает известную «непроницаемость ребенка для опыта», «нечувствительность к противоречиям», «соположения» и пр. Деятельность ребенка, говорит Пиаже, «вне всякого сомнения, эгоцентрична и эгоистична. Социальный инстинкт развивается в ясных формах поздно. Первый критический период в этом отношении следует отнести к 7—8 годам…» [229, стр. 377].

В современной детской психологии биологизаторские взгляды на источники человеческих побуждений и на движущие силы развития в раннем возрасте далеко еще не преодолены, хотя и существуют отдельные исследования, позволяющие принципиально иначе решать указанные вопросы.

Достаточно вспомнить, какое колоссальное место в современной психологии капиталистических стран занимают психоаналитические теории, разные по своему конкретному содержанию, но всегда одинаковые по признанию неизменности изначальных движущих сил психического развития ребенка.

Правда, среди современных психоаналитиков, как мы уже говорили об этом раньше, существуют попытки выдвинуть наряду с животными инстинктами другие, специфически человеческие, потребности (стремление к самоутверждению, «исходный страх», беспокойство, потребность в самосовершенствовании и пр.). Многие из этих сил рассматриваются неофрейдистами как потребности социального порядка и включаются ими в социальные факторы развития. Однако это не приводит авторов, «социализирующих» фрейдизм, к принципиально новому пониманию детского развития. Напротив, эти «социализированные» силы, действуя по принципу биологических влечений, лишены и собственного развития и возможности определить социальное развитие ребенка. Что касается понимания младенческого и раннего детского возраста, то все эти теории продолжают рассматривать указанные периоды развития с чисто биологических позиций. Так, например, Салливен [233] считает, что в период младенчества (к которому он относит детей от рождения до появления у них членораздельной речи) основу для взаимодействия ребенка со средой составляет «зона рта», так как именно с ней связаны основные наиболее мощные влечения в этом возрасте. Кормление, по его мнению, дает первый интерперсональный опыт, сохраняющий значение на протяжении всей дальнейшей жизни ребенка, так как он в значительной степени определяет отбор и усвоение последующего опыта, приобретаемого ребенком в жизни.

Благодаря тому что Салливен придает очень большое значение интерперсональным отношениям и их влиянию на личность и даже привлекает к объяснению процесса формирования личности идеи, близкие социальным психологам (например, использует понятие роли для объяснения того, как усваивает субъект специфические для данной социальной среды модели поведения), его учение является наиболее отошедшим от фрейдизма. И тем не менее его понимание факторов развития в раннем детстве остается по существу биологическим. Нечего и говорить о том, что другие неофрейдистские концепции идут в этом отношении еще дальше. Некоторые из сторонников «культурного» психоанализа (А. Кардинер, С. Дюбуа, М. Мид и др.) в своих этнографических работах пытаются понять национальные психологические особенности людей и даже особенности их национальной культуры (их традиции, обычаи, нравы) из особенностей ухода за ребенком с момента его рождения и на протяжении всего раннего возраста. Они придают решающее значение таким факторам, как способы приучения детей к опрятности, способы, какими ребенка отнимают от груди, как носят ребенка и т. д. Фурст говорит, что некоторые из сторонников этого направления не отказываются даже ни от «комплекса Эдипа», ни от «комплекса кастрации», только относят их не за счет либидо, а за счет воспитания в раннем детстве. «По-моему, — замечает он по этому поводу, — такая позиция является почти бесчестной. Все существенные аспекты теории инстинктов сохранены, только теперь они приписываются «культуре» [191, стр. 74].

Не забыты до сих пор и психоаналитические концепции детского развития, принадлежащие Адлеру и Юнгу. Так, например, и теперь имеет распространение мысль Адлера о том, что складывающееся в раннем детстве соотношение между стремлением к могуществу и чувством неполноценности определяет ту основную формулу личности, которая, оставаясь почти неизменной на протяжении жизни человека, диктует особенности его взаимоотношений с людьми и особенности его характера.

Не забыто и юнговское понятие «комплекса», включающего в качестве важнейших своих компонентов мысли, чувства и переживания, возникающие у ребенка в раннем детстве в связи с вытеснением его «аморальных» желаний и стремлений. С этой точки зрения эмоциональная жизнь человека, вся система его отношений к окружающему и к самому себе рисуется как жизнь, над которой тяготеет печать приобретенных еще в раннем детстве комплексов. При этом жизненный путь человека, его судьба часто рассматривается как неизбежное развертывание событий, определяемых логикой взаимодействия засевших внутри человека детских комплексов с обстоятельствами его жизни. Остается популярной и характерология Юнга, признающая истоками характера то, что сложилось еще в раннем детстве.

Идущая от фрейдизма фетишизация того, что сформировалось в раннем и даже младенческом возрасте, заставляет современную детскую психологию за рубежом сосредоточить свое внимание преимущественно на изучении факторов семейного воспитания, которое признается определяющим для формирования личности ребенка. Особенно большое значение при этом придается характеру семейного «климата» — «авторитарности» или «демократичности» воспитания, наличию наказаний и их характера, атмосфере любви, царящей в семье, или наличию в ней конфликтов и т. д. Конечно, характер семейного воспитания действительно имеет очень большое значение для развития ребенка. Однако ошибка следующих за психоанализом взглядов на роль факторов семейного воспитания заключается в том, что им придается решающее значение для дальнейшего формирования личности даже взрослого человека, перекрывающее роль всех последующих влияний. Таким образом факторы семейного воспитания оказываются фаталистически определяющими формирование личности человека.

Роль фрейдизма до сих пор еще настолько велика, что даже те концепции, которые, оставаясь биологизаторскими, все же далеки от этого учения при рассмотрении хода развития познавательных процессов ребенка или усвоения им соответствующих форм поведения, сохраняют психоаналитические позиции, как только переходят к анализу аффективной жизни детей и формирования их характера.

Иллюстрацией к этому положению может служить книга по детской психологии Муссена, Конжера и Кагана [227], выдержавшая много изданий и до сих пор рекомендуемая в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений США.

В трактовке психического развития ребенка и факторов этого развития авторы книги исходят из широко принятой в американской психологии теории обучения. Для них развитие сводится к усвоению новых форм поведения, в основе которого лежит механизм закрепления в условиях индивидуального опыта успешных реакций. И мотивация и подкрепление, с точки зрения авторов пособия, носят в младенческом возрасте «первичный», т. е. биологический характер; к ним относятся врожденные потребности — в пище, тепле, кислороде и пр., удовлетворение которых необходимо для того, чтобы организм выжил. На основе этих первичных потребностей усваиваются потребности более высокого, социального порядка — потребности в одобрении, в общественной позиции, в деньгах и пр. Механизм этого усвоения лежит в образовании системы ассоциативных, или условнорефлекторных, связей. Эти положения по существу развивают обычные для бихевиоризма представления о процессе детского развития и его факторах.

Свои положения о решающем значении первичных инстинктивных потребностей как базы «обучения» ребенка авторы пытаются обосновать ссылками на экспериментальные данные. Они апеллируют для этого и к исследованиям, поставленным на животных, и к исследованиям, поставленным на детях раннего возраста. Однако основными остаются данные, полученные на животных. На их основе часто делаются общие выводы, а из общих выводов априорные заключения о детях раннего возраста.

В то же время как только авторы книги пытаются более конкретно обозначить содержание потребностей, определяющих поведение и развитие младенцев, в их изложении начинают проглядывать отголоски фрейдистских взглядов. Например, перечисляя различного рода награды (подкрепления), имеющие наиболее существенное значение для развития в младенческом возрасте, они указывают такие «врожденно-приятные награды», как ощущения, идущие от генитальной области, от тактильного контакта с матерью и т. п. Они также считают, что ребенок обучается новым реакциям и новым видам поведения прежде всего в ситуации кормления, и так же, как психоаналитики, полагают, что кормление имеет огромное значение для формирования «личности ребенка».

Если практика кормления, говорят они, является для ребенка приятной, его привязанность к матери усиливается, распространяется на других, у него развивается положительное отношение к людям, к обществу и ребенок вступает на путь хорошего «эмоционального приспособления» [227, стр. 157—159].

Подводя итог, можно сказать, что до сих пор рассмотрение младенца как существа прежде всего биологического, а его развития как процесса, движимого теми же первичными потребностями, что и развитие животных, является наиболее распространенным в психологии. Такой подход характерен и для психоаналитиков и для сторонников теории обучения.

Не стали еще историей и те тесты, которые стремятся вскрыть некий внутренний, подчиненный биологическим законам ритм психического развития ребенка, якобы лишь скрытый и затемненный социальными наслоениями. Тест с этой точки зрения призван диагностировать «истинный» ход психического развития, отчленив его от якобы лишь маскирующего этот процесс влияния окружающей среды.